Нужно заметить, что Пелевин редко делает ключевым героем именно женский персонаж своего романа. Редко — но метко. И если в "Священной книге оборотня" 2004 года автор очень талантливо и самобытно закрутил свою замысловатую историю вокруг странной девушки А Хули, — полумифического персонажа без особого места жительства и без конкретного времени рождения.

То в "Непобедимом солнце" главным виновником всех захватывающих событий стала абсолютно обычная девчонка "с соседнего двора" — обаятельная, трогательная в своих размышлениях, лёгкая на подъём, с отличным чувством юмора и с живым нестандартным мышлением человека, по умолчанию влюблённого в потенциал следующих открытий и новизну манящих приключений. Пелевину удалось и в этот раз создать девушку с особым вектором души.

И нужно сказать, что у этого автора талант работать вне гендера. С одной стороны, он очень аккуратно и подробно прорисовывает типажи и характеры своих ключевых героев. А с другой, — у Пелевина от природы такое гибкое и пластичное мышление, что приложить под трафарет его персонажа сможет любой читатель, в том числе, и самого себя.

Ибо кого из нас не мучил хоть однажды подобный экзистенциальный кризис: "Мне уже тридцатник, а что я сделал в своей жизни радостного и полезного?.." И кому из нас не хотелось, в который раз заигрывая с зеркальным отражением, с особым панибратским одобрением однажды сказать самому себе: "Ну ничего, дружок, прежнее не в счёт — а вот сейчас и именно сейчас пришло время для самого серьёзного!.."

Примерно этими не простыми вопросами (и возможностями их решения) занята Саша Орлова в рефлексии проживания заново всей своей прежней жизни. На пороге новых событий и открытий в начале романа она как бы проматывает всю прежнюю жизнь на больших оборотах своих флэшбэков, чтобы преодолеть определённый ментальный рубеж и никогда больше к себе прежней благополучно не вернуться.

"Идущий к самому себе рискует сам с собой встретиться" — этот известный афоризм К. Юнга расцвел в "Непобедимом солнце" иначе. Он словно растерял свою амбициозную серьёзность и запитался новыми красками авторской души Пелевина — тёплыми, ироничными и очень живыми в своей актуальной новизне.

Пелевин умеет быть амбивалентным. У него великолепно раскачаны обе стороны: мужская и женская. Первая отвечает за хлёсткую умную сатиру. Вторая — за гибкую и местами щемящую иронию. Вероятно, именно потому образ девушки Саши вышел настолько тёплым, органичным и одновременно по-юношески задорным, с приблатненными нотками очень обаятельного типажа главной героини. Нужно заметить, что самоирония Пелевина, когда он рассказывает от лица этой героини о мужских нелицеприятных качествах, докручена в этом романе до идеала. Я думаю, такие вещи будет приятно и легко читать как мужчинам, так и женщинам. Первые увидят в Саше (кстати, имя героини тоже как бы пограничное — отличный авторский ход, даже если это вышло бессознательно) необходимый движок и классный переходник, который по своему каналу словно транслирует: "Я ведь свой в доску парень и всё отлично понимаю". Вторые могут вдохновиться завидной моральной силой этой "девочки с мозгами", которая позволяет держать такой модный нынче статус уверенной в себе стильной и развязной комьюнити.

По расхожему афоризму мир — это одна сплошная тайна. И Саша на манер любознательного современного человека стремится эту тайну разгадать в меру своих финансовых возможностей и незаурядного интеллекта без пяти минут взрослого человека, решившегося на долгое и спонтанное путешествие по городам и странам.

Без особых амбиций, но с завидным рвением и неугасающим энтузиазмом Пелевин красиво развернёт лентами дорог все те маршруты, по которым должна пройти его главная героиня в этом закольцованном коварном лабиринте в поисках истины и самой себя. И то, и другое она найдёт совершенно неожиданно и как-то в один момент, словно количество её странствий по известному тезису философии внезапно примет форму качества.

Нужно заметить, что в этом романе текст достаточно лёгкий и ничем не перегружен. Пелевин умудрился написать о мышлении современной барышни с точки зрения её "культурно-духовной бижутерии", (оригинальная купюра автора) — и в таком именно ракурсе всё выглядит иначе и наполняется новыми значениями. Украшать себя лучшим, что предлагает эпоха — здесь начинает постепенно двусмысленно раскрываться заглавие романа "Непобедимое солнце". Начиная от идей самых модных и передовых брендов с их красочными обещаниями познать все тайны эксклюзивного продукта, дотянувшись хотя бы на краткий миг до величия избранных. И заканчивая концептами и контентами виртуальной реальности, которая в нашем веке уже давно стала родной и что ли единственно комфортной, судя по тому, сколько своего драгоценного времени мы в ней проводим. Несмотря на все эти линейные явления, которые уже давно захлестнули нашу жизнь и стали своеобразным альтер эго новой эпохи, Пелевин умудряется быть очень изящным в своих метафорах.

"Мы, женщины (и мужчины тоже) так цветем. Мы находим свои лепестки в окружающем нас мире – и украшаем себя самым лучшим из того, что эпоха смогла нам предложить. Совсем не обязательно с целью привлечь кого-то для размножения и дележа имущества, хотя и это иногда тоже. Мы всего лишь выполняем свою функцию. Цветы ведь тоже распускаются не для пчел. И не для поэтов. И даже не для себя. Они просто раскрываются миру, а вокруг бродят поэты, летают пчелы и ползают политологи Егоры. Цветок существует не для чего-то или кого-то конкретно, а для всего сразу. Разные умы проведут через него разные сечения, и каждый будет думать, что все понял"

Суть постижения сияющей ясности главной героини расписана автором очень тепло, увлекательно, без сложно закрученных метафор и тяжеловесного сарказма. Пелевин по-прежнему высмеивает прелести тусовочного мышления с налётом передового конформизма, но делает это как-то невзначай и по-доброму.

С терпением, заслуживающим именно такого целевого применения, Саша на протяжении всего романа скрупулёзно и вдумчиво отсеивает правду и ложь; элементы мирового обмана и одухотворённые моменты знакомства с собственной душой. Главная героиня, в общем и целом, не против душещипательного нью-эйджа, который часто возводят в статус "учения Будды". Но всё чаще и чаще её острое живое мышление выхватывает лубочную полуподелку, которую хочется обменять на что-то действительно стоящее, живое и подлинное.

Всякие продвинутые фиговины и бизнес-модели, увлекательными предложениями которых под завязку напичкан весь мировой рынок, ведь не могут сойти за тайное и глубокое знание?

За донат можно получить особые "няшки" и "ништяки", которые сложно уловить иным путём, но оправдана ли эта подкупающая и обезоруживающая простота?

Обретение духовного консенсуса с помощью всяких вычурных практик, начиная от психоделического шаманизм-лайта и заканчивая методикой трансерфинга реальности, — ну не может же это быть истиной в последней инстанции?..

Примерно такой маркировкой извечных вопросов занят цепкий и живой ум главной героини в "Непобедимом солнце". Быть может, оттого так трогательно звучат слова её заботливого родителя, в своём роде магната макаронной промышленности, который, безусловно, знает об этой жизни всё самое необходимое, что нужно знать. И который, собственно говоря, от всего искреннего сердца подарил Саше на тридцатый день рождения возможность поехать куда угодно, лишь бы после этого путешествия она вернулась к ним нормальным человеком. Что вкладывает в понятие нормальности отец Саши, уже давным-давно, живущий в прекрасном далеке от своей дочери (именно потому, что менять супруг и любовниц на следующих супруг и любовниц это уже давно для всех нормально) совсем не трудно догадаться из его умозаключений вполне разумного и неглупого человека. Нужно сказать, что у Пелевина нет линейных типажей и ярких антагонистов. Как подлинный классик он накачивает теплом и обаянием буквально каждого, даже второстепенного персонажа. И очень стыдно в этом сознаваться, но лейтмотив отца Саши, который умудрился в коротком абзаце раскрыть всю суть нашей бесконечной суеты, близок и мне тоже. Могу сказать, что эта одна из самых сильных и смелых антитез той мировой "мудрости", которую настойчиво толкают свободные мыслители и продвинутые эстеты передовой мысли, выставляя свою позицию а ля мастера нового учения как единственно верный ориентир и доминант. И, собственно, по мере раскрытия сюжета романа можно догадаться о том, что у такого отца может быть именно такая дочь — живая, предприимчивая и жадная ко всему новому (в хорошем смысле этого понятия) в ключе той мотивации, дабы стать в конце концов цельной и сильной личностью.

"Деточка, о жизни нельзя размышлять, сидя от нее в стороне. Жизнь – это то, что ты делаешь с миром, а мир делает с тобой. Типа как секс. А если ты отходишь в сторону и начинаешь про это думать, исчезает сам предмет размышлений. На месте жизни остается пустота. Вот поэтому все эти созерцатели, которые у стены на жопе сидят, про пустоту и говорят. У них просто жизнь иссякла – а они считают, что все про нее поняли. Про жизнь бесполезно думать. Жизнь можно только жить"

Знаменательные встречи, способные перевернуть всю прежнюю жизнь. Тайные знаки того, что именно сейчас особая "ватерлиния" судьбы разделяет нашу жизнь на особо значимое и тривиально бесполезное. Что-то неуловимое, но страшно манящее, которое хочется всегда поймать в особый фокус и зафиксировать в своём подробном мышлении рационального практика…

Истина — это антоним всего человеческого. Примерно такой шифр даёт от себя в который раз автор на страницах своего нового романа. Главным образом это происходит ещё и потому, что сам человек сам по себе изначальный Вопрос. И Ответ на любой вопрос, что называется, "в упор" никогда не видно. Перевести природу человеческого в измерение трансперсонального — это ещё одно умение Пелевина, которое оттачивается в каждом романе с хитроумной новизной увлекательного сюжета. На своей привычной гибкости мышления пояснив читателю природу божественного, автор, вероятно, ничего нового в "Непобедимом солнце" не скажет: всё пространство напитано сакральными импульсами и движением различных элементов; бог, как вода, существует в нескольких состояниях и плавно перетекает из одного в другое.

"Бог в своем всезнающем аспекте присутствует везде и проникает во все. Сквозь разные состояния и формы проходит единая нервная система, сейчас бы сказали – информационная сеть, пользоваться которой можно даже тогда, когда ты совсем не понимаешь своей природы и состоишь из одного только льда, как снеговик. Ты можешь задавать богу вопросы и получать от него ответы"

Саше придётся заняться собой всерьёз: ни много ни мало, ей нужно научиться разгадывать сложные личные шифрограммы, весточки которых она всё время, как некий музыкальный камертон, получает из накачанного импульсами живого пространства. В этих местах Пелевин умудрился смешать свой тонкий приблатнённый юмор и серьёзный подтекст всего происходящего в романе непосредственно с главной героиней. Суть её путешествия в самом путешествии. Пройти сложный путь от себя прежней к себе обновлённой, вот на что потратит автор уйму времени своей героини и массу своих глубоких гибких оригинальных метафор в различных иносказаниях архаики этого мира. Хотя, что означает время по сравнению с теми маршрутами, по которым планомерно идёт Саша в своих интуитивных странствиях и восхождениях?..

Восхождение на Аруначалу и трогательная встреча с Шивой — совершенно особый опыт, который незаметно и украдкой подточит мышление прежней Саши и постепенно вылепит из неё другого человека. Символизм происходящего в этом романе оправдан в той мере, в которой главная героиня в своих маленьких и больших открытиях этого незаурядного путешествия наблюдает как бы со стороны свой внутренний трансформ и новый стержень другого человека. И это не столько переживание мистического опыта, возле темы которого ходит по обыкновению много кривотолков и восторженно-экзальтированных сплетен, сколько просто (если конечно это бывает просто) наблюдение за теми процессами, которые неслышно идут внутри и делают нас ментально и духовно другими людьми.

Тайна мира и сердце всего — вот, что манит главную героиню приятным миражом на далёком горизонте её потенциальных возможностей и ожиданий.

Подобное путешествие и талант читать такие знаки — это словно внутренний плавный толчок, похожий на синхронистичность в пространстве. Не более того. И слова по обыкновению такое не фиксируют. Это чем-то похоже на безотчётные движения души, через которые мы часто узнаём что-то новое о себе из "банка памяти" внешнего мира. Подобный триггер через ассоциации подсознания запускает этот механизм непосредственно у Саши каждый раз по-разному: иногда ей очень жалко и горько расставаться со своими прежними друзьями и иллюзиями, а иногда она "очертя голову" бросается в новый омут следующих встреч и волнующих знакомств.

Новый поиск ассоциативных связей — не этим ли мы заняты всю свою жизнь, когда ищем ответы на поставленные вопросы?.. Пелевин уже поднимал талантливо эту тему в "Empire V" 2006 года, когда писал от себя: "Мышление становится вампирическим тогда, когда количество дегустаций переходит в новое качество ассоциативных связей". В "Непобедимом солнце" хрупкий опыт познания себя главной героиней прописан мягче и теплее, без брутального и мистического пережима, словно грань между внутренней и внешней оболочкой стёрта автором умышленно. Словно автор не хочет больше от себя в оригинальных метафорах трансцендента усложнять то, что по своей природе не столь сложно.

Психоделическое марево и мираж, исчезающие всякий раз при особом желании близкого знакомства с предметом очередного модного подражания — очередного раскрученного передового учения и направления. Пелевин уже говорил об этом подробно в "Числах" 2003 года на каком-то болезненном авторском сарказме и угловатом, топорном, неуклюжем мышлении главного персонажа. И вновь, более мягко и без суеверного флёра, автор поднял эту тему в ключе высокой иронии главной героини в "Непобедимом солнце".

Вера во всё самое современное, лучшее и продвинутое — а как же иначе? Мы все духовные дети твиттера, нетфликса и трансерфинга реальности — и это ещё одна ёмкая ироничная комбинация авторских умозаключений.

В этом смысле было особенно интересно и познавательно почитать подробно взгляд автора на тонкости современной культуры. В частности, эмодзи — разноцветные и прикольные пикты, как бы накачанные изнутри всевозможным ярким лоском неповторимых импульсов души и нарочито передающие эмоциональный фон своего отправителя. Такой себе исключительный синтетический заменитель всему: личным чувствам, глубоким переживаниям и оригинальному самовыражению. И всё-таки мы их с удовольствием ставим, — что бы такое эдакое страшно не оригинальное и лубочное эти яркие красивые значки и картинки под собой не выражали. Это уже давно необходимая часть жизни, новой культуры и определённая доля нашей виртуальной реальности, которая постепенно перекочевала в объективную. Или никакой другой реальности уже давно не существует, а всё что нам искусственно навязано из внешнего мира, мы давно приняли за своё личное и срослись с этим послушно и безропотно?..

Пелевин, как всегда красиво крутит сложные смыслы, плавно перетекающие друг в друга, и виртуозно путает понятия: это его любимая авторская забава, отточенная в творчестве до завидного мастерства. И это одни из самых вкусных купюр романа. Их внимательно перечитываешь несколько раз — до того здорово и классно они написаны.

А вот, например, объёмные диалоги корпоративных повстанцев, благородных анархистов и приглашённых продвинутых буддистов, которых Саша встретит на дорогой яхте в Стамбуле, читаешь как бы скользя глазами по поверхности этих громоздких абзацев. Хотя этот удивительный бред убеждённых а ля неформалов переменчивых реалий приятен, как не странно, тоже. Так или иначе, но Пелевин не перегружает читателя ненужными доктринами. И это не столько провисания романа, сколько просто уместный комизм создавшейся ситуации. Ища знаки везде, Саша далеко не всегда их считывает верно. И ей предстоит пройти ещё много лабиринтов своего мышления и осознания, чтобы стать взрослее, опытнее, мудрее и хитрее, нежели она была в начале романа. Уметь не слушать и не вникать в то, во что вникать не нужно — это ведь особый талант. Ибо многие вещи вторичны именно по сути своей громоздкой сложности.

Забивая косяки с неизменно "веселящим" эффектом, подобные историки-анархисты и корпоративные новаторы предлагают проекты каких-то сомнительных акций и классно срежиссированных флешмобов — и все, как один из них, по обыкновению это всё фейки. Благородный анархизм такой офшорной коммуны являет собой нестандартную новизну продвинутого мышления и тренда ещё, как минимум, одного свежего дизайна. Говоря простым языком: у штурвала одиозных проектов сегодня стоят обычные бездельники… Прошу прошение… Всё те же криэйторы всё тех же нестабильно переменчивых реалий. Эту тему очень подробно, весело и с присущим только ему великолепным вкусом Пелевин уже крутил в "Generation П" 1999 года — правда, он развернул её тогда в основном в контексте российских реалий тех лет.

В "Непобедимом солнце" Пелевин как бы существенно смещает ракурс мышления и пытается сделать свой концепт мировым. Нужно сказать, делает оно это достаточно интересно. И в новом романе это не выглядит авторским штампом, а талантливо держит основное приключение главной героини в своей глубокой идее самопознания: чем больше всякого бреда Саше удастся отсеять на пути постижения истины, тем глубже и откровеннее ей эта самая истина в финале романа откроется.

Саша на все лады проверяет точность своей концепции, и следить за её похождениям познавательно и полезно для души, интеллекта и саморазвития. Тем более, что общаться она будет не то чтобы с перманентно сумасшедшими персонажами… А только с милыми и мирными психами, за эмпатическими опытами которых безумно интересно наблюдать в качестве внимательного читателя и которые среди прочего любят переодеваться в римских императоров. Уместный косплей с красивой патиной веков — это отчасти развлекательная, отчасти серьёзная начинка романа. В этих местах текст летит стрелой — римской "метательной артиллерией" — ибо речь идёт об эпохе Каракаллы.

На стыке времён, эпох и различных идеологий автор виртуозно смещает акценты и путает понятия. Он очень талантливо, невзначай и как бы между строк задаётся подобными манкими вопросами.

А много ли приобрело человечество в своём мироощущении, когда отказалось от языческих святынь в пользу другой символики и артефактов? Наша вера — это сущность перманентного бытия или тонкие нити имманентного и глубоко личного, про которое невозможно рассказать, а можно лишь пережить однажды на своём опыте? И та любовь, которую мы привычно определяем в чувство необходимого и возвышенного — быть может, это просто тоже тривиальная дань современного мышления, а вовсе не волшебная музыка души?..

Главная Песня вовсе не песня, которую поет бог. Эту песню поёшь ты. Ты сама в тайном храме своей души решаешь, быть миру или нет. Ты выбираешь, дать миру еще один шанс, или нет. Это твой мир. Он существует только потому, что ты так хочешь, и ты всегда можешь выключить проектор, который его создаёт. Твоя душа так захотела – быть тем, чем она стала. Она отдыхает здесь от своего всеведения и всемогущества. Поэтому не завидуй тем, кто велик и силен. Они невероятно нелепы.

Нет ни сна, ни мира, ни времени, ничего. Только любовь, только бог и эта песня. Но никто не должен помнить секрета. Если люди будут знать его, они перестанут играть в жизнь, когда им станет по-настоящему больно. И по этой причине утром я забуду все. Но у меня появится – непонятно откуда – сила жить дальше"

В определенной степени можно сказать, что этот роман сделан по лекалу Главной Песни, которая словно музыкальная петля закольцована сама на себя и звучит всегда. Но мы про неё всегда успешно забываем, чтобы музыка могла звучать дальше и казалась всегда новым набором аккордов, нот и коннотаций. Поскольку ее поёт бог, эта песня волшебная и слышит сама себя. Мы сами и есть эта песня. Всё проходит и все исчезает. Лишь только этот древний мотив всё время звучит. И чтобы его услышать, нужно научиться слушать тишину. Это ещё одна притча, талантливо вплетённая автором в канву произведения.

В этих местах романа Пелевин красивый и яркий, как огромные южные звёзды и одновременно тёмный и аскетичный, как огненные протуберанцы. Эклектика разных по стилизации глав воплощена автором идеально. Все стыки повествования виртуозно и красиво заглажены — мягко переходя из одной эпохи в другую, они словно формируют одну эру человечества, которая всё время длится и длится.

Ярким роскошным акцентом (и это определённый спойлер "Непобедимого солнца") пульсирует Sundancer в замысловатом сюжете романа. Пересказывать эти места нелепо, бесполезно и бездарно. Всё это нужно только увидеть — увидеть и пощупать глазами и тактильными рецепторами души главной героини. В тех психоделических сновидениях, в которых Саша сквозь призму веков, словно в приоткрытую только для неё потаённую дверцу, переживает заново опыт уже случившегося и примеряет на себя сакральные образы давно ушедших богов, мастерство Пелевина достигает своего апогея.

Раззолоченный солнечным огнём и богатыми доспехами стражи священный летний бег Вария Авита. Лучи античной свободы, которые символизируют непреклонную силу, мужество и могущество того, кто в них заслуженно купается. Пластический танец и талантливая, от самой души и сердца, пантомима, на языке которой этот юный мальчик Элагабал считывает метаморфозы старого мира.

Сумел ли он в своём смелом опыте постижения законов мироздания дать миру новое направление? Постиг ли этот юный сакральный лицедей действие божественной машины (сакрального Камня), которая своим проектором постоянно словно высвечивает новый ракурс всех возможных вариантов? Сумел ли выйти за границы человеческого, став при этом не только умным, а ещё хитрым и ловким в своих мыслях и поступках? Эту плотную интригу Пелевин великолепно держит до самого конца романа. И местами это похоже на его концепт из "Созерцателя тени" (из сборника "Ананасная вода для прекрасной дамы" 2010 года). С той ощутимой разницей, что известное учение Платона о мировой душе Пелевин развернул в "Непобедимом солнце" шире, ярче и подробнее.

В моём случае это невозможно переложить на привычные слова, ибо для подобного умения мало просто способностей изложения — здесь нужен особый талант художника и смещённое латеральное мышление на уровне глубоких метафор многослойного текста. В потенциале Пелевина не стоит сомневаться хотя бы по той причине — так красиво и виртуозно микшевать между главами приблатнённый "разговорник" новой субкультуры, красиво завуалированную архаику нашего мира и сложные переживания главной героини умеет далеко не каждый автор. Пелевин в этом романе великолепен. Его текст эклектичный в своей подаче, но цельный и плотный относительно всего романа. Автор очень удачно и ненавязчиво вплетает в роман различные мифы и этим как бы собирает богатым спектром несколько разных эпох в одну. Кроме всего прочего, Пелевин отлично держит состояние тревожного ожидания. И поэтому следить за приключениями его героини интересно вдвойне.

"Всякая тайна всегда на виду, если уметь читать язык простого" — это та авторская глубокая и надёжно спрятанная подсказка, которая держит основную интригу романа и которая влечёт за собой главную героиню идти вперёд, распутывая при этом сложные клубки двойных смыслов и витиеватых ребусов её потенциальных знакомств.

Саша по воле холерического вихря своих приключений оказывается втянутой в различные игры гностиков. Но именно наедине с собой, в том закольцованном сне, который ей всё время снится и от которого она не может очнуться, главная героиня старается научиться считывать простоту. Потому что именно простота и ясность её нового мышления способны открыть все двери тех лабиринтов, в которых блуждает её сознание, перегруженное образами и необычными событиями. Саша очень внимательно следит за процессами в своём сознании, одновременно фиксируя всё, что происходит вокруг. Она, можно сказать, постигает особую технику созерцания. И постепенно эта вчерашняя статичная девчонка учится ловить весточки из самого источника мироздания. Вот, собственно, чем занята главная героиня на протяжении большей части романа.

Ум в сердце помести — это та сакральная тайна, к которой она хочет прикоснуться и это суть её глубокого путешествия. Не только внешнего — по городам и странам. Но в первую очередь — внутреннего путешествия к самой себе.

Можно с уверенностью сказать, что Пелевин во многих местах романа недвусмысленно выражает мнение агностика: Мир не познаваем. И делает он это так тонко, так поэтично и так красиво, что подобное мышление не выглядит сухой идеологией. Это похоже на метафору той сакральной материи бытия, в ткань которой автор виртуозно вплетает разноцветные шёлковые нити — свои мысли и личные откровения. В частности он предполагает, что никакого могучего когнитивного акта, привычного нашему уму познания, на самом деле нет — как бы прогрессивному человечеству не хотелось верить в обратное. Есть лишь фрактальная иллюзия, которая при каждом к ней приближении, отодвигается ещё дальше и делается ещё загадочней. Возможно, всем управляет циничный демиург. А возможно, этот мир создали таким, потому что иллюзия для него — это некий компенсаторный механизм. Ведь если бы человек сумел рассмотреть истину, смог бы он её принять, не свихнувшись при этом от увиденного?..

В финальной части романа Пелевин словно напластовывает свои мысли на определённую авторскую философию. И делает это так красиво, словно нанизывает жемчуг в ожерелье.

Проектор "Непобедимое солнце" — это не что иное, как одушевлённая реальность. И она за гранью понимания привычного мироощущения человека.

Различие исторических эпох как раз подтверждает тот факт, что их создавали разные люди. Soltator — это возможный лидер, наделённый определёнными душевными качествами личной мудрости и харизмы. Сердце и ум танцора это и есть ключ к Камню, который словно некая консоль находится на периферии всех возможных вариантов развития и развилки будущего.

Подобный танцор может в своём роде совершать условный перезапуск иной реальности. Эти тайны постигает в том числе Саша. И именно подобного исполнителя божественного танца из античного Рима через сны всё время трогает за самые чуткие струны души главная героиня романа. Возможный концепт обновления её личного имманентного, через нить которого виртуозно вплетается перманентное — это ещё одна талантливо брошенная читателю фишка Пелевина с той условной мотивацией: А найдёт ли именно читатель выход из этого сложного лабиринта условного нагромождения сложной и местами обманчивой философии?..

Выбор Soltator*а, в котором в том числе участвует Саша, того условного лидера, который наделён особым талантом вытанцовывать новую реальность, обнуляя при этом прежний порядок вещей, в природе событий происходит по принципу случайной лотереи и похож по своей игре на живые шахматы, где на доске остаётся главная фигура, от которой зависит всё. Цель всей этой игры, как бы парадоксально это не звучало, и всё-таки это так, сохранить жизнь и проекцию новой иллюзии. Именно ту привычную для нас иллюзию, в которую мы на мощном потенциале своей генетической памяти многих поколений человечества, привыкли искренне и наивно верить. Истина для мышления человека — это слишком много и в чистой (кристаллизированной субстанции) она нам не нужна.

"Вселенная – вовсе не то, что пишут в учебниках по астрономии. И не то, что говорят попы. Каждая душа создаёт свой мир, но все души, как нити, переплетены друг с другом… И все они – одна и та же нить, одна мгновенная бесконечность, одна и та же заблудившаяся в себе пустота, одна неразделимая боль и радость. Ты хочешь, чтобы это было? Или ты хочешь, чтобы этого не было?"

Что же на самом деле случилось с Сашей, когда она в своём сознании соткала две параллели реальности? Пусть на это каждый вдумчивый читатель ответит сам. Был ли это определённый психический эффект, которым сопровождаются многие ретриты или это был живой поток ещё одной альтернативной реальности, с необходимой клавишей Restart — реальности, дошедшей до своего ущербного финала?..

Так или иначе, автор оставил эту риторику на откуп своему вдумчивому читателю, вероятно, надеясь на то незримое обстоятельство, что у каждого своя карта реальности и сознания. И, стало быть, у каждого будет свой обязательный рефрейминг и переформатирование. Ну а то, что после такого плотного и сильного текста оно у внимательного читателя всё-таки случится — этот аспект безусловен. Так или иначе, в "Непобедимом солнце" читателю представляется уникальная возможность внутри себя мужественно сделать все возможные выборы, которые сделала героиня. И иметь дело с их глубокими последствиями. Это ещё один посыл романа, спрятанный под толщей античной мудрости древнего мира.

Сложно выставлять такому Пелевину дифференцированную оценку.

Да, возможно, он не сказал в этом романе ничего нового относительно всего своего прежнего творчества, — ничего такого, о чём не было упомянуто много раз в других его произведениях. Но суть подобной авторской оригинальной манеры в том, что его можно читать буквально с любого романа и всё равно, так или иначе, получишь подробное представление о стилистике Пелевина, качестве его текстов и особенностях авторского мышления. Даже в условных циклах на обороте книги сам автор даёт подобные аннотации: такой-то роман условной дилогии (речь здесь идёт о цикле "Рама II") можно читать безотносительно его хронологии. Плюс это или минус, иметь подобную творческую подачу — я, определённо и с полной долей уверенности что-то отрицая или что-то доказывая, сказать от себя наверняка затрудняюсь. Могу лишь, ёмко резюмируя, расписать с полной долей уверенности и личного обожания преданного читателя следующее:

Эмодзи_это_самый_любимый_и_классный_автор_в_современно й_литературе_который_вновь_удивляет_и_радует_несмотря_ ни_на_что.png

Нужно сказать, что в этом романе в меру сатиры и в меру философии. И то, и другое создаёт нужный атмосферный фон (настрой) и захватывает читателя буквально с первых страниц. Вероятно, не ошибусь, если предположу: это самый добротный поздний Пелевин. И далеко не всегда автор пишет именно так. На мой взгляд, "Искусство лёгких касаний", вышедший позже, значительно проигрывает по своей глубине данному роману. Сложно сказать, сколько Пелевину нужно времени, чтобы окончательно восстанавливаться между романами для классных и цельных произведений. И сложно предвидеть, каким будет его новое произведение "Непобедимое солнце". Будут ли в нём прежние штампы и предсказуемые развилки сюжета?.. Этот вопрос, безусловно, пока только риторический.

Тем более есть особый смысл фиксировать сильные стороны и творческие удачи этого автора.

Итак, что касается романа "Тайные виды на гору Фудзи". Нужно отметить, что на поверхности его авторского замысла вполне узнаваемые персонажи. Очень предприимчивый и мега талантливый ключевой персонаж Дамиан, выпускник академии Сколково, восходящая звезда и мечта любого отдела продаж, делает стартапы в тяжёлых санкционных условиях буквально на всём. Он продаёт, ни много ни мало, технологию достижения счастья. Что называется, кроит мечту из воздуха. Одновременно высвобождая энергию индивида из терний психодинамического зажима, Дамиан изящно приоткрывает при этом тонкую завесу хрупкого мистического опыта своего клиента. Это очень симпатичный ушлый парень, разводящий на большое «кидалово» толстосумов из списка «Forbes». Он продаёт по контракту эксгумацию несбывшейся мечты и нейролингвистическую модель идеального счастья. Безусловно, когда за дело берётся «Skolkovo Sailing Team», горизонты раскрываются шире, небо становится ближе и давние мечты расцветают иначе, — более трепетно и нежно; более гротесково и комично.

Дамиан со своими верными помощниками, ни дать ни взять самурай чужого счастья, на тонких механизмах проверенной аналитики весьма талантливо и скрупулёзно составляет карту психики своего клиента. Под чутким руководством штатного психоаналитика и под аскезу тайны неразглашения (no-disclosure agreement) он сканирует особенности индивидуального психо устройства клиента. Причём по задумке организаторов сего проекта особенно важны эротические составляющие этого аспекта. Первые влюблённости и едва оформившиеся полудетские ребяческие мечты и фантазии — вот что составляет главный интерес разработчика, который по обыкновению "впаривает" своему доверчивому клиенту за большие деньги не-понятно-что. Вот эти самые сканы не воплощённых юношеских порывов имеют среди прочего предельно высокую ценность на мировом рынке спроса в сегменте успешных продаж и хайпов. Ведь после переживания оных инсайтов у клиента должно случится если не помпейское счастье, то уж точно катарсис на грани позитивного взрыва мозга. В общем, возможность вернуть утерянное и не полученное счастье слепит глаза и ласкает натруженную душу четырём олигархам буквально на протяжении всего романа.

Стартап и стартдаун — невероятный разгул больших возможностей и новых конфигураций. В том числе в ключе чудеснейшего контента тантрического секса, — желанное воссоединение с хрупким и вечным... В этих местах Пелевин как очень талантливый и умный автор умудрился выдержать очень тонкую грань: он не скатился в откровенную пошлость, но чернушного юмора дал от себя через край.

Дамиан на все лады плетёт свои коммуникативно-торговые трюки, на ходу подзадоривая своих пользователей, то и дело меняя правила устоявшейся игры и следующего визуального аттракциона. И он, разумеется, в курсе всех мыслимых инноваций и бередящих душу ноу-хау. Дамиан просто маг и виртуоз своей работы, вовремя предлагающий испытать все прелести неинвазивных технологий: ничего вживлять не надо — счастье совсем рядом. Просто протяни руку и пощупай его со всех возможных сторон и ракурсов. Сей сотрудник, коих тысячи на рынках передовых продаж сомнительных и завёрнутых в манящую обёртку многообещающих деловых предложений, просто идеально разбирается в передовом тренде новых духовных постижений. И здесь у автора вовсю семафорят совершенно революционные проекты и решения под модным нынче хештегом #Кидаю деньги вперёд#Жажду ярких инсайтов.

Безусловно, Россия — это страна волшебников. Кто бы сомневался?!. Однако здесь у Пелевина не всё так банально и предсказуемо. И он не скатывается в конъюнктуру и не даёт от себя линейных персонажей. В который раз отмечаю для себя, что любая аннотация в случае с его книгами не отражает и сотой доли тех оригинальных авторских оттенков, полутонов и самобытных эклектичных вывертов, того заводного живчика и драйва, которые под завязку уплотнены в его тексте. Этот роман невозможно читать без ироничной улыбки, которая местами переходит в искренние "лолы".

Яркий, хлёсткий, по-особому заритмиченный и гибкий, Пелевин в этом романе то жмёт своей фирменной сатирой, то воркует нежным ироничным голубем. То, отвязываясь на полную катушку, кроет всё трёхэтажными повседневными истинами. Умудряясь при этом вплетать поэтичные нотки в свои глубокие необычные переживания в ключе узнаваемой личной философии.

"Тайные виды на гору Фудзи" — это очень цельный и плотный текст, виртуозно пересыпанный в том числе блатными байками и яркими юморесками из 90х годов прежнего века.

Но где-то к середине книги, в главе "Джаны", у романа словно происходит некий чувственный надрыв. Словно надломили сочный живой стебель, и из него пошёл клейкий сладкий сок. Пелевин в этих местах тонкий, умный, гибкий, пластичный, задумчивый, в меру чувственный и архаичный. Он как бы начинает издалека приветливо мигать своему читателю "дальним светом" повествования. И говорить о том, как тонки грани у наслаждения и боли. О том, что боль бывает со знаком плюс и знаком минус. И порой наслаждение принимает форму мучения. А самое высшее наслаждение — отнюдь не экзальтированные импульсы нашей души. Лучшая музыка этих глубоких наслаждений — это тишина и покой, в которой исчезает и сам покоящийся... В этих местах неожиданное переживание катарсиса читателя расходится как круги на воде, в которую невзначай бросили камень.

Да, безусловно, Пелевин в позднем творчестве страдает самоповторами. Но не более, чем любой другой автор, однажды облюбовавший свою тематику, свою любимую "лошадку", и совершающий очередной красивый оборот этой замысловатой, отлаженной и очень интересной карусели. Можно сказать о том, что Пелевину удалось создать свою авторскую вселенную. И можно этим же определением попробовать сгладить его самоповторы: они оправданы в той степени, в коей автор любит работать на протяжении всего своего творческого пути с глубокими тезисами азиатской мудрости. И делает он это самобытно, глубоко и одновременно предельно понятно для славянского менталитета. Переложить сложное на язык простого и доступного — в этом главный талант и виртуозное умение Пелевина. Он словно постоянно адаптирует учение азиатов для своего читателя, делая это очень тонко и ненавязчиво.

На свой неповторимый лад автор любит разворачивать многие холиварные темы под другим углом. И конкретно в этом романе он словно между строк задаётся вопросом: А как быть, если улитка всё-таки доползла до вершины склона?..

Самообман или кратер новых возможностей? Ведь эта призрачная и манящая гора Фудзи как некий сакральный символ и прекрасный стимул всё время заставляет вдохновляться все новыми и новыми иллюзиями движения вперёд и вверх.

По моим личным ощущениям в этом романе идеально выточенная структура текста, в котором Пелевин виртуозно держит красивую диагональ своих глубоких авторских инсайтов, а потом на жёсткой сатире снова с удовольствием съезжает в треш и стеб. В незабываемой авторской манере получился такой себе смысловой и стилистический стартап и стардаун в одном романе. Отличный ход и оригинальный авторский замысел. Роман в том числе по этой причине читается на одном дыхании и радует уместными итригами сюжета.

К слову сказать, одна из ярких фишек романа — это рейдерский захват важнейшего буддийского инсайта обалдевшими от эмоционального передоза олигархами. Их тайный план и захват важнейшего откровения в аккурат в пятницу 13го вызывает ироничную улыбку и приятное заигрывание с глубокими смыслами оригинального текста. Эта сцена изображена автором просто виртуозно: на грани юмора, тонкой авторской философии и красивейшей поэтики. Здесь Пелевин талантливо объясняет такие сложные понятия, о которые всегда спотыкаются слова и не хватает знаков препинания. И, словно блики по тёмной воде, расходятся кругами все его аллюзии, метафоры и сравнения. Хотя рисковый психоделический трип этих олигархов в конце концов потерпел фиаско, Дамиан ещё предложит на все возможные лады и варианты этим ключевым персонажам собрать заново расползающуюся реальность и вновь вернуться в привычную суету их ежедневных обязательств. Но, увы, грустные последствия духовного передоза будут фонить и занозить ещё очень сильно, прежде чем эти «мученики» российских реалий вновь ощутят все прелести родной сансары. А до этого момента имманентный ужас бытия будет бередить их незаживающую душу ещё очень долго и очень неприятно.

Вторая великолепно расписанная параллель романа вовсю "практикует" древнее учение мезоамериканских охотниц. Это весьма одиозно настроенные перекачанные амазонки, способные преодолеть все мыслимые преграды по завоеванию этого мира исключительно женщинами. Автор талантливо расписал необычайно дружную и крепко спаянную тайную фракцию феминизма с волевыми и стойкими барышнями, которые очень тоскуют по "важному" эзотерическому знанию на грани гностики и личного бреда под флагманом "To Empower women". Очередной манифест перманентных бездельниц и "матерей всего мира", безусловно вплотную занятых решением и продвижением всех передовых культурных вопросов в контексте "заевшего" их патриархального общества — это ещё одна мощная линия романа. И здесь тонкий юмор автора проявил себя на завидной высоте. Мезоамериканские охотницы усердно кроят привычные реалии на новый неповторимый лад. И заодно они настойчиво уверены, что способны воссоздать из пепла свой личный континуум пространства и времени. И всё бы хорошо. Но это, увы, опять слизано самым бессовестным образом из опыта мировой гностики и не предлагает на сегодня ничего нового, — ничего, кроме серости и очередной лености доверчивого ко всему ума. Нет здесь никакого берущего за душу женского успеха, как это описано в аннотации издательства. Есть лишь классно нарисованный Пелевиным в стиле мега скоростного чёрно-белого скетчинга гротеск и шарж наших реалий.

Пелевин плетёт свою интригу так тонко и так умело, вызывая нужную рефлексию читателя, что в финале романа начинаешь тяжело и печально вздыхать, видя эрзац жизни и подложку нашей действительности. С особой печалью отмечаешь все стыки нашего иллюзорного мышления, возведённые во все мыслимые степени веры не-понятно-во-что:

— ежедневные сафари на святого духа;

— яростная битва за просветление;

— поиски всё новых и новых форм наслаждений, перерастающих в статичную форму привычного развращения ума и тела... Пелевин, так или иначе, выставляет очень много серьёзных вопросов своему внимательно и вдумчивому читателю.

Мои искренние аплодисменты такому Виктору Олеговичу Пелевину, яркому, броскому, смелому и талантливому в своей оригинальной подаче и глубокой авторской философии. "Тайные виды на гору Фудзи" это роман на твёрдую Десятку. Такие вещи достойны не одного прочтения и в свою очередь говорят о глубоком потенциале этого автора.

Перед релизом нового романа Пелевина хочется выразить искреннюю надежду: быть может, его "Непобедимое солнце", выход которого ожидается 27 августа 2020, не разочарует своего преданного фана и вновь подарит от чтения книги любимого автора много ярких инсайтов и адекватного наслаждения от его узнаваемых изюминок.

Но не будем забегать вперёд.

На поверхности "Generation" вполне линейная история того времени: дети 70х прежнего века, взросление которых по несчастью пришлось именно на разгульные и мрачные 90е, изо всех сил пытаются встроиться в те реалии, из которых их усиленно вытесняют. Да-да, именно те улыбчивые девочки и мальчики с лучистым одухотворённым взглядом и светлой достойной мечтой "стать космонавтом, доктором, пожарным.." Всё они вынуждены, по мере своего образования и полученных знаний, заниматься не-пойми-чем.

Именно таким одухотворённым мальчиком рос скромный Вова Татарский, — Вавилен по паспорту в контексте буйной фантазии своего родителя. Свои скромные филологические навыки после факультета литературоведения он пытался сначала как-то пристроить в неказистые рифмы личной поэзии... Но "рука судьбы" в то смутное время явила Татарскому свою протекцию в лице старинного приятеля, однажды случайно занырнувшего в рутину его такой же скромной как и он сам, розничной торговли всё тем же не-пойми-чем в маленьком неказистом киоске под "крышей" такого же скромно начинающего racket*а.

Именно таким коленкором в одну талантливую протекцию для Татарского по чудесной экспоненте сразу открылись модные двери всех возможных перспектив и поныне одной из самых востребованных профессий копирайтера.

"Выучим копирайтера за 2 недели" — эти красочные перспективы до сих пор предельно часто накрывают в сети весьма назойливой рекламой

Безусловно, в этом плотном посредничестве поставщика и покупателя копирайтер как связующее звено — ведь не самый последний человек.

И здесь стОит крупными штрихами, — мрачным размашистым Г Р А Ф Ф И Т И на стене, — дать общую картину того времени.

П Р О М О У Ш Е Н — это понятие постепенно приняло в РФ реалиях ироничный оттенок. Однако в 90е оно вышло на свой пик именно в контексте виртуозной приживаемости в непростых РФ перспективах того сложного времени. И алгоритм "Success" для самого себя Татарский в ключе родной профессии с количеством времени научился прописывать просто идеально. Он искусно вписался в мрачно-стильное пижонство времён того разгула отечественного рекламного бизнеса. Контракты с дорогими студиями, в коих холёный персонал во всех красках своей сверкающей вальяжности одиозно усаживается за стол переговоров, непременно нарочито гремя об оный часами "Rolex" — это вам не нива розничной торговли, где приходилось холодному и голодному "торчать из узкого окошка" днями и ночами напролёт.

И, безусловно, всё самое высокое в душе, — замыслы, образы, метафоры, — нужно продавать умеючи. Хотя на самом деле, — все эти копирайтеры, криэйтеры, имиджмейкеры, и прочие модные породистые... бездельники были заняты в своём роде не-пойми-чем. С той лишь только ощутимой разницей: их минута не-пойми-чего стоила в разы больше, чем месяц работы у станка любого рабочего. Однако всё это пресловутые мелочи. Ведь страна, которая тогда больше ничего не производила, — как побитая и всеми забуцанная собака (всё тот же пёс П*з**ц, который встречается у автора во многих источниках), в последних заплатках своей былой гордости, — ни в каких рабочих ведь больше не нуждалась. Ибо то был болезненный и постыдный атавизм безумного и смутного времени, в котором выжили лишь самые предприимчивые и увёртливые.

ПВО / "Generation "П":

— Пойдёшь ко мне в штат?

Татарский ещё раз посмотрел на плакат с тремя пальмами и англоязычным обещанием вечных метаморфоз.

— Кем? — спросил он.

— Криэйтором.

— Это творцом? — переспросил Татарский. — Если перевести?

Ханин мягко улыбнулся.

— Творцы нам тут на х*й не нужны, — сказал он. — Криэйтором, Вава, криэйтором.

Стало быть, — копирайтеры и криэйтеры.

Изощрённые множители всех мыслимых торговых штампов в том сером страшноватом вакууме первых отечественных рекламных роликов и слоганов, — на скорую руку прикрытую блеском и лоском нового продукта очередной рекламы, которая являла себя каждый раз с экрана TV и глянца (к слову сказать, если на таковой хватало денег).

— Пронзительные cover stories об очередном незаменимом, — и, стало быть, единственном в своём роде продукте.

— Сценарные концепции модного жанра.

-Дорогие заказчики и их шустрые на все лады исполнители...

Всё это были первые "звёздочки" freelance на мрачном и затянутом в непроглядную тьму небосводе того самого "пресловутого совкового" мышления социума. И здесь всё как обычно для TV / электронных СМИ: крылатые латинизмы, увязанные на народные архетипы на лейбле романтично завёрнутых в голубой глянец шоколадных конфет с трогательной птичкой на упаковке очередного кондитерского комбината под гордым слоганом сакральных легенд: Род приходит. И род уходит. А Лефортовский кондитерский комбинат всегда с тобой — LKK...

Можно развернуть титул романа "Generation "П" и как Поколение Пустоты, — хотя скорее всего никто до конца не понимает значение пустоты именно в текстах Пелевина, — (за исключением самого автора, разумеется). Можно представить это как нашумевшее когда-то Поколение Пепси. В любом случае здесь речь больше идёт о некоем идеологическом фетише, чем о какой-то привычной конкретике символов и образов.

И здесь ниже в качестве технического отступления возьму на себя смелость пояснить в общих чертах, что такое вауризация сознания в контексте романа. И что из себя представляет этот самый фетиш: стимулятор общества потребления и каждой отдельно взятой личности как таковой.

PR-маркетинг обычно виртуозно закручен на такие мощные визуально-психические генераторы, что субъект и объект как бы всё время "подменяют" друг друга. И сравнение себя с кем-то более "удачливым и успешным", — хотя на самом деле никто доподлинно не знает природу этой самой удачи под соусом эмоционального удовлетворения всех своих базовых потребностей, — на самом деле распаляют все возможные импульсы и рецепторы конечного потребителя донельзя.

Все эти раскадровки и техномодификации — это по сути своей пожирание воли и живой "начинки" человека в обмен на эрзац и скудный ум своего обладателя. Психический феномен нашего восприятия таков, — невозможно сделать человека более несчастным, чем каждый день "ввинчивая" в его бедную голову тысячи материальных и обманчиво тактильных ощущений, многие из которых просто фикция и махровое враньё. Касательно нашего сознания здесь примерно такая "фишка": становясь одержимыми и ведомыми (всё теми же прогрессивными технологиями) мы ведь совсем не понимаем и не осознаём, куда именно нас ведут. И всевозможные искусственные декорации, как эрзац настоящего в инсталляции той жизни где якобы "всё под ключ" — это ведь весьма прилипчивая и опасная штука. Вне всяких шуток и "без дураков" — будьте внимательны к чужому расчёту, навязанному извне. Так же как и к чужому опыту: что "хорошо и удобно" для одного — то для другого будет постепенной гибелью его некогда мощного интеллекта. Ведь медиа-пространство способно создавать всего лишь Впечатление от реального субъекта, но не саму эту истинную личность, — потому что от неё ведь совсем ничего не остаётся в бегущей строке бешеного потока прожорливой информации. А цель рекламной магии как раз в том, чтобы закольцевать подобным образом наше мышление фальшивого "эго" со всеми возможными "Хочу", — и в этом собственно ответ на многие сложные вопросы, постепенно навязанные временем.

ПВО / "Generation "П":

В классическом случае орально-анальная стимуляция закольцовывается, как в известном примере с кусающей себя за хвост змеёй: миллион долларов нужен, чтобы купить дом в дорогом районе, дом нужен, чтобы было где ходить в красных тапочках, а красные тапочки нужны, чтобы обрести спокойствие и уверенность в себе, позволяющие заработать миллион долларов, чтобы купить дом, по которому можно будет ходить в красных тапочках, обретая при этом спокойствие и уверенность.

Безусловно, любой бизнес — это лотерея. И в какой-то особый момент Татарский выиграл в неё бесконечно много. Сначала, дыша кокой непременно через стодолларовую купюру (а иначе, если меньше номинал, пропадает чистота самого продукта) он учился быть таким же модным, дорогим и успешным, как и все его новые друзья. А много позже, заскочив на подножку именно того поезда, который ехал в нужном направлении, он поднялся вверх на все мыслимые ступеньки постсоветского зиккурата, потрогав ослепительное величие прямо так близко, что от этого проще истово зажмуриться, чем поверить в свою причастность к этому большому крепкому штурвалу человеческой власти и мечты.

Стал ли он счастливым после этого?.. Не знаю, честное слово, что здесь сказать... -А что такое счастье? Смотря, что под ним понимать...

-Обеспеченный статус со всех сторон защищённой Vip-персоны?..

— Тепло любимого человека?..

— Возможность ответить себе на все сакральные вопросы?..

И ведь сказ совсем не про это... Или скорее, — не совсем про это. И быть может, авторская интрига с божественной сущностью Иштар, — возможные ответы на все три загадки из древнего Вавилона (чудесный трансформ-омоним оригинального имени Вавилен), — это отчасти ответ на вопрос:

А что такое настоящая природа человека?.. И что она всегда просит по статусу своей "человечности"?.. Вот что среди прочего ответил на это растерянному донельзя Татарскому голос трансцендента на правах истины в последней инстанции, — под очередным мощным трипом главного героя.

ПВО / "Generation "П":

Человек по своей природе прекрасен и велик, — сказал сирруф. — Почти так же прекрасен и велик, как сирруф. Но он этого не знает. А мусор — это и есть его незнание. Это identity, которой на самом деле нет. Человек в этой жизни присутствует при сжигании мусора своей identity. Согласись, что лучше греться у этого огонька, чем гореть в нем заживо.

Стоит отдельно отметить, Татарский выписан с такой авторской любовью и с таким неизменным обаянием главного героя (тонкими импульсами его души), — что всякие там "увлечения" кокой это на самом деле в его именно случае до конца неиспорченного персонажа — всего лишь скольжение вниз по стеклянной поверхности. (Но никак не обличение его поступков, — авторский посыл романа много шире и глубже) И все "глупости" этого башковитого молодого человека, закономерные в его именно реалиях по основному сюжету романа, — это одновременно и кич своему времени; и очень сильная рефлексия его чистого сознания под каким-то трогательным: "Я помню дорогу на крышу. Возможно это моя беда..."

В этом заложена основная эклектика романа, — которую не сумели (или просто не захотели) передать в одноимённой экранизации. Ведь оригинальный персонаж виртуозно написан Пелевиным именно на авторских полутонах. И все они очень двусмысленны. И именно оттого интересны.

Татарский получился такой тёплый и живой, — словно смотришь на профиль родного человека, а не читаешь постмодернистский роман.

Ему сочувствуешь. Его мыслям внимаешь. Где-то даже искренне радуешься за него; где-то иронично улыбаешься тем самым "глупостям", которыми он занят по статусу своей профессии. А где-то, — стоя с ним вместе на высокой крыше недостроенного здания на заброшенной стройке, — начинаешь дышать с ним одним воздухом и наполняться теплотой и глубиной его прозрений. И в этом безусловный авторский талант непосредственно Пелевина: сделать своего персонажа настолько живым и обтекаемым в мыслях и рассуждениях, — в поисках ответов на давно мучавшие его вопросы.

Когда он стоял ранней осенью и слушал, как бесподобно красиво шумел осенний лес (в голосах тех, кто всегда неразличим и призрачен) у подножия недостроенной вышки на радиолокационной станции, — мне так хотелось сказать ему "на ушко": Ты просто дыши... И это уже много!..

ПВО / "Generation "П":

«А знают ли они, — шептали тихие голоса, — что в их широко известном мире нет ничего, кроме сгущения тьмы, — ни вдоха, ни выдоха, ни правого, ни левого, ни пятого, ни десятого? Знают ли они, что их широкая известность неизвестна никому?»

«Все совсем наоборот, чем думают люди, — нет ни правды, ни лжи, а есть одна бесконечно ясная, чистая и простая мысль, в которой клубится душа, похожая на каплю чернил, упавшую в стакан с водой. И когда человек перестает клубиться в этой простой чистоте, ровно ничего не происходит, и выясняется, что жизнь — это просто шелест занавесок в окне давно разрушенной башни, и каждая ниточка в этих занавесках думает, что великая богиня с ней. И богиня действительно с ней».

«Когда-то и ты и мы, любимый, были свободны, — зачем же ты создал этот страшный, уродливый мир?»

К слову сказать, загадки Иштар с этим вечным сакралом "This game has no name. It will never be the same" — это, пожалуй, самая вкусная часть романа. И это безумно красивая мифологема, которую каждый вероятно раскроет на свой лад и оригинальный вкус.

ПВО / "Generation "П":

— Это тоже мифологема, — сказал Фарсейкин. — У великой богини был муж, тоже бог, самый главный из всех богов, которого она опоила любовным напитком, и он уснул в святилище на вершине своего зиккурата. А поскольку он был бог, то и сон у него такой, что… Ну, в общем, дело путаное, но весь наш мир со всеми нами и даже с этой богиней ему как бы снится. И великая богиня постоянно ищет того, кому она снится, потому что только через него она обретает свою жизнь. А поскольку найти его нельзя, у нее есть символический земной муж, которого она сама выбирает.

И что касается стилистики этого романа: автор очень талантливо смягчает свой многослойный текст именно юмором, — со всеми возможными полутонами от лёгкой иронии до тяжеловесной сатиры. А хороший многослойный юмор в литературе — это очень тонкий и сложный инструмент. И Пелевин в качестве чёткого и приблатнённого автора владеет этим мастерством просто виртуозно. Хотя и непосредственно в самом романе он местами весьма "предвзят и придирчив" к своему мастерству, — когда даёт такие неизбежные концепты любого творчества.

ПВО / "Generation "П":

Откровение любой глубины и ширины неизбежно упрётся в слова. А слова неизбежно упрутся в себя.

Могу сказать по своему личному опыту влюблённого в него читателя, — иногда просто подряд улетают сразу 3-5 его произведений из любимых сборников: упираться именно в его слова необычайно приятно и даже целебно. Это (вне всякого преувеличения) ощущение хорошего плотного текста и глубокой сакральной авторской мысли-иносказания. Здесь ниже еще немножко хорошего плотного текста именно из интервью Пелевина, которые он, признаться, даёт очень редко, — тем более ценность их предельно высока. Причем тот тонкий умный юмор, который транслирует от себя этот автор в режиме изящной импровизации, — да, безусловно, это особая фишка его философского и очень гибкого мышления. /Ниже выдержки из ёмкого и показательного интервью во время пребывания на Семинаре в Токийском университете, 26 октября 2001г./ Источник

ПВО / "Когда я пишу, я двигаюсь на ощупь":

Мотидзуки: Ваш роман «Чапаев и пустота» — одно из лучших произведений современной русской литературы. В чем, по-Вашему, заключается новизна этого романа? Ваши романы представляют собой очень совершенные конструкции. В какой степени в них сочетается расчет и импровизация?

Пелевин: Первый вопрос о том, в чем оригинальность романа «Чапаев и пустота». С моей точки зрения, она в том, что это — первый роман в мировой литературе, действие которого происходит в абсолютной пустоте.

Что касается продуманности конструкций, которые я использую в текстах, вы знаете, если мы посмотрим на любого человека, мы увидим, что это очень совершенный, очень строго продуманный механизм, который по использованным в нем технологиям далеко превосходит все, что научились делать даже в Японии. Но если вы спросите его родителей о том, как им удалось создать такую конструкцию, вложить столько технической смекалки в свое произведение, они пожмут плечами. Если вы будете очень настаивать, то единственное, что они смогут сделать, — это повторить процесс перед вами.

С книгами все происходит, по-моему, примерно также. Писать книгу без четко продуманного плана гораздо интереснее, но если подходить к литературе как к бизнесу, то это мой серьезный недостаток, потому что приходиться много переписывать, выбрасывать целые куски, которые потом не помещаются в общую конструкцию. Но если сначала придумать весь роман как схему, а потом заполнять его текстом, это будет смертельно скучно, непонятно тогда, зачем этим заниматься, деньги можно зарабатывать более эффективными методами. Когда я пишу какой-нибудь текст, я двигаюсь на ощупь, именно в этом для меня заключена прелесть этого занятия, это как прогулка в ночном лесу, когда не знаешь, что произойдет через час. Так что эти схемы появляются при анализе, но они не предшествуют синтезу, которым является творчество.

Вот так вот, Господа Создатели и Криэйтеры именно от слова Творец Это ведь по сути очень щедрый и ёмкий совет от того, кто занят этим давно и постепенно раскачал свои навыки до завидного мастерства. И что касается, структуры и синтеза в произведениях Пелевина, — здесь только мои индивидуальные наблюдения внимательного читателя, ни в коем случае не претендующие на истину в последней инстанции. Мне показалось, — если взять примером тот же роман "Generation "П", — сквозная структура из определенной стилизации отдельных глав в нем все же есть. Просто они изящной «иерархией» создают разное настроение (и разный посыл) для серьезного вдумчивого читателя.

И ведь именно линейный сюжет московских приключений необыкновенного «везунчика» Татарского, со всеми его взлётами и падениями, не стоил бы ровным счётом ничего, — если бы Пелевин не задал читателю вот эти три сакральные вавилонские загадки, которые каждый безусловно разгадал по-своему.

И мне здесь отдельно хочется остановиться на том аспекте, — как отгадал их в своей одноименной экранизации Виктор Гинзбург (в российский прокат фильм вышел 14 апреля 2011 года)

И в особенности, — что он сделал с тем глубоким трансцендентом, который заложил от себя автор романа.

Работа Гинзбурга, признаться, вызвала смешанные чувства. И здесь столько же минусов. Сколько и плюсов. Возможно, нужно начать с первых, — чтобы гуманно закончить последними.

То, что Гинзбург снял свою версию прочитанного именно им романа, — этот факт у меня не вызвал ни восторга, ни отвращения. И здесь вероятно не всё так плохо, как могло бы быть у другого режиссёра. Хотя и не так великолепно и глубоко как непосредственно в исходнике романа.

Изначально расплескав оригинальный авторский флёр именно книжного Татарского (очень интересного многослойного персонажа), — умного, гибкого, приблатнённого интеллигента и обаятельного конформиста "нового дня", — Гинзбург по сути заставил своего зрителя смотреть почти два часа на дубовые и лубочные кривляния Владимира Епифанцева, который в ключе своей роли знает примерно такие две главные эмоции (нервические импульсы вечно перекошенной физиономии): недоумение от происходящего и тотальное неверие в то, что это происходит именно с ним... Глубоко мыслящим VIP-контингентом он от этого не становится; а вот вялую скуку однообразного действа навевает однозначно. Безусловно, здесь не столько вина самого актёра, — сколько вопрос поставленной задачи и изначально прописанного сценария. А последний, признаться, "семафорит" (в контенте порезанных лсд-трипов и сакральных легенд оригинального романа Пелевина): "Денег на хорошее действо как всегда не хватило!.." Я уж не буду тут страдать занудством и говорить: откровения Че Гевары, — которые по сути ядро романа, — порезали настолько, что от них остались какие-то невнятные куски визуальных эффектов из компьютерной графики, налетающей с большого перепуга на голос автора за кадром... Кстати, подстрочник от Гинзбурга, — в полной озвучке романа зрителю (закадровым исполнением голосом главного героя) впечатлил лишь наполовину, — ибо другая моя половина молча и скучая внимала происходящему, но как-то без особой души зрителя.

Получился так себе концепт, — технологии вауеризма на скорую (неумелую) руку. И, да, конечно! Я всё понимаю: экранизация рассчитана на масслайк и целевая аудитория впечатлительных тиннейджеров их ведь всегда, если что, обеспечит...

Что касается глубокого концепта романа и посыла режиссёра как такового, — ведь переделать классный тяжеловес глубокой сатиры Пелевина в статичный... новогодний "капустник" известных медийных персонажей... Вот здесь что-то колкое крутится на языке, — держусь изо всех сил!..

И если идти в притирку именно с оригинальными метафорами Пелевина: после первого просмотра (он же, признаться, стал и последним) мне очень захотелось в качестве нежного фана Пелевина "придушить жёлтыми эластичными прыгалками" Гинзбурга и всю его съёмочную группу в той же самой Золотой комнате, в которой по сюжету романа был задушен персонаж Азадовского. -Ибо это жуткий мезальянс: подсовывать взрослому зрителю такое вторичное сырье, с претензией на серьёзный кинематограф.

То, что режиссёр вместе со своим сценаристом дал от себя в два раза больше беготни персонажей на единицу экранного времени под слоганом "больше распальцовки — хорошей и разной в междусобойчике холёных гламурных братков!" — это, признаться, тоже не вызвало моего особого зрительского энтузиазма. (Ведь там, где Пелевин пишет на тонком больном нерве некогда великой державы; Гинзбург усиленно кидает свои "волчьи понты". По сути вышли холерические пляски по поверхности романа, — и не более того) Как не вызвали особой теплоты души и сердца наши известные экранные "боги"... — Примерно в таком ключевом раскладе представлено модное, а главное Новое, мышление всех прогрессивных евразийцев. (И мне показалось, что каждый из них нарочито сыграл именно самого себя)

Михаил Ефремов в роли Азадовского, — перманентно удолбанный не только по своей роли, но и по статусу своего яркого раскрученного имиджа. Андрей Фомин в образе Морковина, — с пошло-вальяжной дикцией на грани нового русского с Рублёвки и мелкого гомосексуалиста, мечтающего о трофеях от кутюр, но вынужденного одеваться "на барахолке". Владимир Меньшов во плоти Фарсука Фарсейкина, — который смотрится в этом действе громоздко и вторично со своим уже набившим оскомину славянским колоритом национальной идеи, — в том числе потому, что сам актёр изо всех сил давит своей харизмой и оттого всегда статичный в любом кадре. Роман Трахтенберг и Рената Литвинова — словно известные насекомые в янтаре, — застывшие культы экстравагантной безвкусицы и кича своего времени... Одиозное появление Сергея Шнурова в ипостаси бродячего тибетского астролога Гиреева... А вот здесь, как не странно, — пошли плавно перетекающие плюсы. Его финальная авторская вещщщщь в титрах с истеричной беспардонной дикцией отвратного английского вперемешку с риторическим вопросом русского транскрипта — это как лейтмотив и резюме всему увиденному (я в недоумении развожу руками в качестве мега терпеливого зрителя и это мой сакраментальный вопрос-метафора непосредственно к режиссёру):

Is It A Real Rock'n'Roll? А?!..

И по сути всю экранизацию можно уложить в этот не хитрый поэтический концепт, — быстро сбитый на скорую руку (или про какие там ещё места насочинял Шнуров в своём очередном страшно талантливом самовыражении):

You say it's all rock'n'roll

The people protest and fight

But I will sniffing cocaine

And hump a girl every night

Is it a real rock'n'roll? (4x)

А это ниже, вероятно, — ловко и талантливо считанное нашим брутальным фронтменом «Ленинграда» отношение Виктора Гинзбурга к тому аспекту своей профессии, которым он занимается по велению души и сердца, — честное слово, вне всякого цинизма печально вздыхаю над этими пронзительными строками:

I'm not a guru, my friend

And not a fighter at all

My dick was burning you know

Is it a real rock'n'roll?

No expert in politics

But booze and women no doubt

So would you please to explain

What are you talking about?

Is it a real rock'n'roll? (4x)

И, да, это в том числе моё личное, — на грани полного боли разочарования: испортили ведь отличный роман! — отношение к этому "замысловатому" продукту Виктора Гинзбурга, который (здесь особо не хочу никому ничего навязывать) возможно, хоть один раз, но отсмотреть стОит. Чтобы в очередной раз представлять, о чем собственно идет речь в главном концепте культового и знакового "Generation "П".

И ведь, как не старался этот клипмейкер, — из всего многослойного концепта романа у Гинзбурга получилось талантливо закрутить эпик про вечный делёж "бабок" с непременной пошлятиной главных, — быстро бегающих туда-сюда, — эпатажных персонажей. Но ведь эпатаж "Космополиса" Д. Делилло, который среди прочего отчётливо фонит у Пелевина в подстрочнике романа, — остался где-то очень далеко за кадром; и 25 кадр этого очень талантливого рекламного ролика (но никак не полнокровного фильма) остался мною совсем не различим. Кстати, то изящное обстоятельство, что Гинзбург в своей карьере в том числе занимался клипмейкерством, — это и особая фишка его концепта (которую он виртуозно вытянул с самой поверхности романа) и одно очень печальное обстоятельство: виртуальное солнце Фёдора Бондарчука в самом зените. И о том, что будет в так долго ожидаемом "Empire V" (вполне возможно, что подобное тягостное нагнетание скорой премьеры, которая всё время откладывается — это как раз кульминация и стимуляция Вау-фактора ко всему доверчивого зрителя), — об этом остаётся только догадываться, боязливо передёргивая плечами.

В плюсы ещё однозначно положу яркий концепт постера этой экранизации: на красном фоне (усиленное нагнетание тревоги по оригинальной начинке романа) безликий персонаж какого-то не совсем антропоморфного существа, наглухо закрытый маской, — слегка пугает своей нарочитой загадочностью и ожиданием "чего-то такого эдакого"... Среди прочего, быть может, именно так завуалировал Гинзбург свой личный посыл зрителю: ему больше нечем спрятать своё собственное творческое бессилие и он вероятно в курсе всего с нами происходящего. И в этом суть его личной вауеризации давно искалеченного сознания потенциально талантливого криэйтера (Тот, который по умолчанию именно Творец).

Итого. Мои личные доброжелательные рекомендации.

Для тех, кто предпочитает гонять холостые и мёртвые петли своего ума, — нежели подходить к любому вопросу серьёзно, — просмотр обязателен. Для всех остальных, — лучше реально ограничиться чтением оригинального романа, который написан с исполинским размахом: с большим покрытием времени и поколений.

Хотя, — невозможно не отметить: примечательно то обстоятельство (и это безусловный виртуальный плюс), — об этом очень бегло "задней датой" пишут "Риа Новости", что якобы самому Пелевину фильм чрезвычайно понравился:

"Риа Новости":

Писатель Виктор Пелевин, по чьей книге "Generation П" режиссер Виктор Гинзбург снял одноименный фильм, признался, что ему понравилась экранизация романа.

"Фильм мне нравится. Сейчас русские режиссеры стараются снимать американское кино, но это редко выходит. А "Generation П" — противоположный случай. Американец захотел снять русское кино, и у него получилось", — написал Пелевин режиссеру в электронном письме, которое размещено на странице ленты в социальной сети Facebook.

Всё возможно под лейблом всё того же хейтерства и грамотной PR-политики потенциальных прецедентов. И здесь, — руководствуясь начинкой самого романа, — а в нём я Пелевину верю больше: лучше всё же доверять своему аналоговому (здоровому) мышлению, а не тем привычным "нулям и единичкам", которыми пронизано насквозь оцифрованное поле прожорливой сети.

И ещё один жирный и весомый плюс Гинзбургу, — что называется уже вдогонку, — здесь провожу приятные параллели с романом. После просмотра очень хочется сказать вот это хлёсткое / оригинальное:

Виктор Львович! Спасибо вам огромное, что иногда позволяете жить параллельной (с вами) жизнью. Без этого настоящая была бы настолько тяжела!

Удачи в делах,

Ваш любящий зритель.

И точно так же как всё всегда познаётся в сравнении, — роман Пелевина после этой экранизации расцветает ещё сильнее и цепляет много больше, — цепляет именно той глубиной и тройными смыслами, которые с первого раза не всегда раскрываются. Всем приятного чтения золотого фонда мировой классики из Золотой авторской комнаты добротного Пелевина.

И собственно, в финале статьи еще немного об имманентном и перманентном, — опираясь на емкие выдержки из интервью семинара в Токио. Пелевин ведь по сути здесь раскрывает все базовые вещи именно его оригинального (личного) мышления и своего отношения ко многим вещам во внешнем мире. Среди прочего очень понравилась метафора автора про "дорожку умов, которую мы прокладываем сами". Да, возможно, мысль и не нова. Но в аспекте "Generation "П" она расцветает ярче, выразительнее и более наглядно.

ПВО / "Когда я пишу, я двигаюсь на ощупь":

Мотидзуки: Ваше отношение к современной ситуации в мире и сентябрьским событиям в Америке?

Пелевин: Что касается событий в Америке, то у меня с ними получилось очень необычно, потому что в то время, когда произошел теракт в Нью-Йорке, я был в Остии, а потом переехал в Помпеи и там в баре в первый раз увидел эти кадры, когда самолёт врезается в башню. Это был очень странный опыт: весь день ходить по уничтоженному римскому городу, а вечером смотреть на развалины по телевизору. Это странное совпадение показалось мне знаковым: есть ощущение, что в мире нарушился какой-то баланс, и время разделилось на то, что было до, и на то, что было после. Помимо человеческого аспекта этой трагедии, того, что погибло столько людей, ни в чем не виновных, есть еще другой аспект. Америка уже долгое время производит имиджи, образы, символы, она производит мечту. И теракты — это очень пугающее символическое событие в том знаковом пространстве, где производятся основные американские продукты. С этим очень сложно что-нибудь сделать. Можно найти Усаму бен Ладена, но с символической стороной произошедшего уже ничего сделать нельзя. Меня, конечно ужасает терроризм, мне кажется, что дело здесь не в Усаме бен Ладене и его организации, а в том, что существует такая вера, что человек может попасть в рай через убийства других людей, что он может чего-то достичь, убивая других. Здесь в Японии это тоже было: Асахара и те люди, которые организовали этот теракт, — это люди примерно одного типа. Мне это совершенно непонятно, я не верю в насилие, я не верю, что насилие может что-то изменить. Единственное к чему оно приводит, это к тому, что возникают новые и новые витки насилия, так и устроен ад. Поэтому моя реакция на это очень проста: ужас, страх.

И ещё два слова. Про это уже многие говорили, но действительно трудно было отделаться от ощущения, что мы это уже много раз видели, потому что это все уже было в фильмах. Ведь как наступает будущее. Есть пять миллиардов умов, и каждый из этих умов протачивает свою небольшую дорожку в будущее, а потом все происходящее необратимо устремляется по одной из этих дорожек. Это называется программированием среды. Можно снять фильм по сценарию, а можно снять действительность по фильму. Мы ведь уже видели это в таких фильмах как "Independence day". Поэтому многим людям, которые видели это на экране, даже не приходило в голову, что это новости, они думали, что это какой-то новый блокбастер.

Стало быть, мы каждый, — отдельно и в особой группе социума, — выбираем свою дорожку. Это так просто и прозрачно звучит в интервью у Пелевина. И это именно то, что очень сложно различить в ежедневной кромешной суете, — особенно когда смотришь на это что называется «в упор».

PS Хороших и верных нам всем дорожек. Умных книжек и нужной полезной рефлексии от них. Благо, такие достойные произведения, созданные «незашоренными» авторами, по-прежнему есть в современном социуме, что бы там такое про него, — весьма недружелюбное и пессимистичное, — право, зачастую не говорили.